В течение последних сорока лет Южная Корея совершила экономический рывок, которому найдётся мало аналогов в мировой истории. На протяжении 1965-1995 гг. ВНП страны увеличивался в среднем на 9,6% в год. В результате страна, которая менее полувека назад по основным макроэкономическим показателям заметно уступала Нигерии, в последние годы вышла на уровень государств Европейского содружества. Корейцы старшего поколения в своём большинстве родились в крестьянских семьях, уклад жизни которых мало изменился с XV или XVI века. Сейчас те же самые люди живут в одном из самых высокотехнологичных обществ планеты.
Изменилось всё - но многое при этом осталось прежним. Обычаи и ценности не менялись (и не могли меняться) также быстро, как макроэкономические показатели. Пример тому - отношение к семье и браку. До недавнего времени оно диктовалось в основном традиционными нормами. Серьёзные перемены начались только в последние 10-15 лет, хотя идут они, надо признать, очень быстро.
Корея начала XX века была страной глубоко патриархальной (как сказали бы стронники ортодоксального советского марксизма - «феодальной»). Конфуцианские традиции требовали полной изоляции девушек от внешнего мира. В идеале (которому, впрочем, могли полностью следовать только в дворянских семьях), девочка по достижении семилетнего возраста должна была избегать контактов с любыми мужчинами - в том числе и со своими братьями, и проводить время исключительно на женской половине дома. На улице кореянка могла появляться только в сопровождении родственника-мужчины. В возрасте 12-17 лет она выходила замуж - причём жених был, как правило, ещё младше невесты. Разумеется, жениха выбирали родители и клан, а невеста впервые знакомилась с будущим мужем только на свадьбе.
В колониальную эпоху (1910-1945) большинство этих обычаев было забыто. Разумеется, в те времена молодые кореянки уже спокойно ходили по улицам в одиночку. В городской среде к пятидесятым годам считалось, что незамужние молодые женщины могут - и даже должны - работать. Однако карьера кореянки в 1950-80-е годы длилась недолго - до замужества. За свадьбой неизбежно следовало увольнение с работы и превращение в домохозяйку.
В последние 10-12 лет ситуация стала быстро меняться, но где-то до 1990 г. женщина в Корее не могла рассчитывать на то, что ей удастся просуществовать самостоятельно. Все её амбиции, все её надежды были связаны с браком. Успехи мужа становились и её успехами, его неудачи - и её неудачами. Возможно, эти слова вызовут в воображении российских мужчин образ преданной и покорной «восточной жены», которая готова безоговорочно принять мужа со всеми его недостатками и прощать ему все его прегрешения. Увы, мечтателей этих придется несколько разочаровать. Именно полная зависимость от мужа зачастую делала кореянок патриархальных времен весьма требовательными созданиями. Брак для них был, прежде всего, контрактом, в котором каждая сторона имела свои, чётко определенные традицией, права и обязанности. Муж, который не мог обеспечить семью на должном уровне, грубейшим образом нарушал свои контрактные обязательства - и отношение к нему другой стороны было соответствующим. Неудачник воспринимался как существо, достойное лишь презрения, и рассчитывать на понимание в семье ему не приходилось. Это наглядно проявилось во время «азиатского кризиса» 1997-98 гг., когда корейская экономика ненадолго сбавила свои обороты. Кризис привёл к резкому увеличению количества разводов. В большинстве случаев инициаторами расторжения браков были женщины, и ссылались они в первую очередь на неспособность мужа обеспечить семью.
Как и в других странах конфуцианской культуры, в старой Корее подозрительно относились к безбрачию. Эта традиция жива и в наши дни. Вступление в брак в корейском обществе воспринимается как обязательный и неизбежный этап в жизни человека. До самого недавнего времени мало кто в Корее сомневался в том, что к 30-32 годам любой человек должен иметь семью. Речь идёт именно о долге - в первую очередь, перед родителями и кланом. Мужчины или женщины, которые по карьерным или иным соображениям сознательно не вступают в брак или откладывают создание семьи на некое неопределённое будущее, остаются исключением - хотя в последние годы их количество заметно возросло.
Средний возраст вступления в брак в 2001 г. составил 26,8 года у женщин и 29,6 года у мужчин (в 1960 г. он равнялся 21,6 и 26,4 годам соответственно). Если человек не создал семьи в течение нескольких лет по истечении общепринятого срока, то такая ситуация воспринимается окружающими как странная и абсолютно ненормальная. В подобной обстановек родители, родственники, друзья, сослуживцы и начальники такого кандидата в "старые холостяки" (или "старые девы") начинают проявлять растущую обеспокоенность его - или её - судьбой. Обычно эта обеспокоенность носит вполне конкретный характер и выражается в активных поисках подходящей партии. В результате в Корее почти невозможно встретить неженатых мужчин старше 33-34 или незамужних женщин старше 29-30 лет.
Важнейшим предварительным условием вступления в брак в Корее является стабильность материального положения. Браки студентов в силу этого являются крайней редкостью. Мужчина, собирающийся жениться, должен иметь стабильное рабочее место, а женщина - получить то образование, которое принято в её социальной среде.
Кстати, именно это обстоятельство в последние десятилетия служило главным импульсом для развития женского образования в Южной Корее. До начала семидесятых годов женщины в Корее, как правило, оканчивали лишь среднюю школу. Поскольку все понимали, что на серьёзную карьеру рассчитывать женщине не приходится, лишь немногие семьи были готовы тратить деньги и силы на то, чтобы дать дочерям высшее образование. В большинстве случаев даже в богатых семьях считалось, что среднего образования для женщины - более чем достаточно. Однако к началу семидесятых ситуация изменилась. Стало ясно, что выпускники университетов предпочитают брать в жёны девушек с высшим образованием. Строго говоря, такую позицию занимали не сами молодые люди - их мнением тогда никто особо не интересовался - а их родители, которые, собственно, и выбирали свою будущую невестку. Результатом этого стал стремительный рост высшего женского образования. К концу семидесятых годов почти все семьи, относящиеся к среднему классу, стремились отправить своих дочерей в университеты - не для того, чтобы подготовить их к последующей профессиональной карьере (об этом речи тогда ещё не шло), а для того, чтобы впоследствии удачнее выдать их замуж. Раузмеется, специальность никакого значения не имела: поскольку девушки работать по специальности не собирались, они поступали куда угодно - хоть на ядерную физику, хоть на русскую филологию. Многие университеты даже открыли специальные факультеты домоводства (на этих факультетах, кстати, «всё по-настоящему»: существует аспирантура, действуют учёные советы, защищаются диссертации и вообще течёт нормальная бюрократическо-академическая жизнь!).
При этом возникла любопытная ситуация. Как и в Японии, университеты в Южной Корее образуют строгую иерархию. На вершине пирамиды находится Сеульский Государственный Университет, за ним следуют престижные частные университеты столицы (внутри этой группы также существует своя иерархия), за ними - провинциальные государственные университеты. Замыкают иерархию частные провинциальные университеты. Диплом ведущего университета почти автоматически гарантирует хорошее трудостройство, а то время как с выпускником третьесортного вуза в приличной фирме не будут даже разговаривать. Эта иерархия со временем стала оказывать влияние и на матримониальные традиции корейского среднего класса. Как правило, выпускник университета женится на девушке, которая окончила университет примерно такого же уровня, что и он сам. Любая другая комбинация воспринимается как мезальянс - со всеми вытекающими последствиями.
Десять лет назад автор этих строк провел среди студентов 3 курса русского отделения Университета Чунъан сочинение на тему "Идеальный муж". Большинство учащихся составляли молоденькие (19-20 лет) барышни, которые поступили в университет по преимуществу для того, чтобы, получив диплом, выйти замуж, так что тема была принята с восторгом. Здесь я приведу с некоторыми сокращениями три сочинения, которые представляются наиболее типичными.
1) "По-моему, идеальный муж - это человек, который любит меня и которого я сама люблю. Он хорошо знает меня, хорошо понимает меня и мои мечты. Когда я совершаю ошибку, он прощает меня. Когда я веду себя хорошо, он хвалит меня. Он - протестант, который верит в Бога, в которого верю я. Он любит свою работу, работает старательно и добросовестно. Если я буду тоже работать или заниматься общественными делами, он простит мне это. Он любит своих детей и воспитывает их вместе со мной. Он хороший и почтительный сын своих родителей. Он здоров телом и душой. Наконец, он хорошо зарабатывает, чтобы наша семья могла жить зажиточно".
2) "Я думаю, что идеальный муж не обязательно должен быть богат сейчас. Главное, чтобы у него был талант, и тогда он всего добьётся в будущем. Он должен быть верным человеком, думать прежде всего обо мне и семье. Если я тоже буду работать, то он будет помогать мыть посуду и убирать, а я - готовить и стирать. Даже если я не буду работать, он будет мыть посуду по вечерам. По воскресеньям мы будем вместе заниматься с детьми. Я хочу также, чтобы он был добрым человеком и католиком".
3) "Я не хочу замуж, потому что вокруг меня многие семьи несчастны. Но если я выйду замуж, то за такого человека, который бы хорошо понимал мою душу. Мне хотелось, чтобы он был почтителен и к своим, и к моим родителям. Конечно, он должен быть добрым и честным. Кроме того, мне нравятся остроумные люди. Если возможно, он должен зарабатывать много денег. До сих пор я была очень бедной и в будущем хочу жить богаче, чем сейчас. И ещё мне нравятся высокие мужчины, потому что я сама мала ростом. Но я думаю, что мне трудно будет найти такого мужа".
В традиционном корейском обществе вопросы заключения брака являлись исключительной прерогативой родителей будущих супругов. И поныне для Кореи характерно чёткое противопоставление двух типов брака. Один из них - это брак «ёнэ». Этот термин часто переводится на русский как «брак по любви», но перевод этот не совсем точен. Строго говоря, «ёнэ» - это союз, который заключён по решению самих будущих супругов (не важно - по любви ли, по иным ли соображениям). Второй тип брака - это «чунъмэ», который заключается при участии посредников.
Ещё несколько десятилетий назад преобладание чунъмэ было асболютным. По данным опроса, проведённого в 1960 г., 22,9% всех браков были тогда организованы родителями без каких-либо консультаций с молодыми. Примерно в половине (43,8%) случаев родители подобрали кандидатуру в супруги, но всё-таки поинтересовались мнением сына или дочери. Наконец, в 26,3% будущие супруги нашли друг друга самостоятельно - хотя и в этом случае родители одобрили их выбор. Кстати, до 1977 г. южнокорейский Гражданский Кодекс прямо требовал, чтобы брак получил родительское одобрение - без этого его официальная регистрация была невозможна. Хотя это требование давно отменено, но и сейчас невозможно представить, чтобы молодые корейцы вступили в брак против ясно выраженной воли родителей.
Разумеется, с течением времени доля браков-чунъмэ снижалась. Однако и в 1998 г., по оценкам корейских социологов, с помощью посредников было заключено 9,8% всех браков среди корейцев в возрасте от 20 до 30 лет. Среди тех, кому было от 30 до 40, доля браков-чунъмэ была много выше - 32%. Кроме того, 22% браков среди молодежи и 23% браков среди 30-40-летних представляли собой «смешанный случай» чунъмэ и ёнъэ: будущие супруги были представлены друг другу, но за первой встречей последовал «обычный» роман, который и завершился браком. Впрочем, к этим утверждениям следует относиться с определённым скептицизмом: вестернизированная корейская молодежь, воспитанная на западных традициях романтической любви, сейчас относится к чунъмэ как к к пережитку прошлого и даже несколько стыдится этого обычая. В 1999 г. 90,5% опрошенных мужчин и 88,3% женщин заявили, что в идеале брак дожен заключаться самими супругами, без участия посредников. На практике корейцы всё равно часто обращаются к свахам - в особенности тогда, когда их начинает поджимать возраст (напомню: к 30-32 годам любой кореец должен состоять в браке). Однако афишировать это не очень принято - брак, заключённый с помощью свахи, в наши дни выглядит слишком уж «несовременным». Отсюда - и частые утверждения о том, что организованная свахой встреча, дескать, послужила лишь началом романа. В некоторых случаях такие утверждения могут быть вполне справедливы, но часто они лишь выдают желемое за действительное.
В роли посредников чаще всего выступают друзья или родители, однако и в наши дни продолжает существовать институт профессиональных брачных посредников, то есть свах. Их задача - найти кандидату или кандидатке подходящую пару, принимая во внимание возраст, происхождение, доходы, карьерные перспективы и великое множество иных факторов. В последние годы профессиональные посредники широко пользуются Интернетом, который стал едва ли не главным орудием их труда.
После того, как родители, начальство или свахи подобрали потенциальную пару, организуется встреча кандидатов в супруги и их семей. Встречи эти бывают двух типов. Один из них - более традиционный, формализованный и, если можно так выразиться, "серьёзный" - имеет место в тех случаях, когда в роли посредников выступают родители или начальство, а другой - упрощённый - в тех случаях, когда потенциальных супругов познакомили их друзья или сослуживцы. Второй вариант в Корее называют "согэтхин". Это гибридное словечко китайско-английского происхождения представляет из себя сочетание издавна укоренившегося в корейском языке китайского слова "согэ" - "представление, рекомендация" и английского окончания -ing, которое попало туда из слова meeting - "встреча".
Более формальный вариант знакомства обычно происходит при посредничестве и по инициативе родителей. В этом случае родители не только присутствуют на встрече, но играют на ней ведущую роль. Встреча проходит либо в доме посредника, либо в доме потенциальной невесты, либо, чаще всего, в каком-нибудь ресторане. В ходе встречи стороны внимательно изучают друг друга, интересуются планами и доходами. Сами молодые при этом обычно хранят молчание - как и подобает хорошо воспитанным младшим членам конфуцианского семейства.
После «встречи на высшем уровне» кандидаты в супруги встречаются ещё несколько раз - теперь уже в одиночестве. Они гуляют, разговаривают, и, конечно, приглядываются друг к другу. Вся эта процедура называется "сон поги". Любопытно, что исторически это слово имело иное значение: вплоть до пятидесятых годов так именовали не встречи жениха и невесты (о такой вольности тогда и не помышляли), а свидание будущей свекрови с будущей невесткой и/или будущего тестя с будущим зятем. Однако времена изменились, и теперь молодые люди могут пообщаться и приглядеться друг к другу. Длится это общение, впрочем, недолго, и вскоре приходит время принимать какое-то решение. Разумеется, в зависимости от конкретной ситуации количество встреч будущих супругов и время, которое им необходимо для того, чтобы как-то определиться, может существенно отличаться. Иногда всё может произойти очень быстро. Так, мне довелось знать молодую пару, встреча которых друг с другом на их собственной свадьбе была всего лишь шестой с начала их знакомства.
"Согэтхин", как уже говорилось выше, представляет из себя менее формальное мероприятие и организуется он не родителями или родственниками, а друзьями кандидатов в супруги. Проводится такая встреча чаще всего в кафе или ресторане. Рекомендатель обычно представляет молодых людей друг другу и удаляется. После более или менее продолжительной беседы молодые люди прощаются. При этом мужчина, если он хочет продолжить знакомство, должен сам предложить "встретиться ещё раз". Если его новая знакомая соглашается на это предложение, то за этим следует ещё несколько встреч, и в целом дальше ситуация развивается так же, как и при знакомстве, организованном родителями.
Далеко не каждое организованное посредниками знакомство оканчивается браком. В большинстве случаев молодые люди, встретившись несколько раз, приходят к выводу, что они не хотят провести всю жизнь в общении друг с другом. После этого их встречи прекращаются, и они продолжают поиски "спутника жизни" дальше. Несколько отказов в наши дни не считается чем-то предосудительным, хотя слишком уж большая привередливость и репутация "разборчивой невесты" или "разборчивого жениха" не красит молодых людей в глазах родителей и окружающих.
Правда, описанная выше картина быстро уходит в прошлое. Последние годы были отмечены серьёзными переменами в корейской семейной жизни и отношениях полов. Когда четверть века назад корейские семьи стали отправлять своих дочерей в вузы, подразумевалось, что диплом будет не более чем составной частью их приданного. Однако из университетов кореянки вынесли новые представления о том, как следует строить жизнь и семью. Первое поколение обладательниц университетских дипломов - матери нынешних двадцатилетних - действительно продолжали жить по традициям патриархальных времен. Бросить вызов этим традициям решились только их дочери. Перемены сейчас заметны во всем. Их проявлениями являются и стремительный рост числа разводов, и нежелание замужних женщин увольняться с работы, и несогласие молодых жить с родителями мужа. Похоже, семейные отношения в Корее постепенно теряет свою «восточноазиатскую специфику» и все более приближаются к стандартным евро-американским образцам.
До недавнего времени жизненный путь большинства корейских горожанок был вполне предсказуем. Девушка по окончании школы поступала в университет или колледж, а потом несколько лет работала (обычно - не по специальности). К 23-26 годам она выходила замуж - причём жениха, как правило, ей находили родители. После свадьбы женщина увольнялась с работы и становилась домохозяйкой. При этом она жила с родителями мужа. Жена полностью контролировала семейные финансы - в большинстве семей муж отдавал ей весь заработок, и получал от нее еженедельное или ежедневное пособие на текущие расходы (обычно - довольно скромное).
Конечно, возможны были и некоторые варианты. Во-первых, далеко не все городские семьи могли и хотели отправлять своих дочерей в вузы, так что многие девушки после школы шли работать на производство. Однако и в таком случае их карьера длилась только несколько лет - до замужества. Во-вторых, в послевоенные десятилетия всё больше кореянок находило супруга самостоятельно, без помощи родителей. Однако они всё равно не могли выйти замуж без родительского согласия (до 1977 г. без такого согласия брак не мог быть зарегистрирован официально). В-третьих, в многодетных семьях с родителями оставались, как правило, старший сын и его жена, в то время как младшие сыновья со своими жёнами жили самостоятельно.
В общем и целом описанная выше схема работала на протяжении примерно полувека - со времён Корейской войны и до конца 1990-х годов. Однако в последнее десятилетие она стала претерпевать существенные изменения. Стремительный экономический рост был тесно связан с ростом образования (в том числе и женского) и с распространением в Корее западных норм, идей и представлений. Как и другие страны конфуцианской культуры, Корея оказвалась весьма восприимчивой к западному влиянию. Поначалу европейские идеи мало затрагивали семейный быт, однако в последние годы, кажется, началась радикальная перестройка корейской семьи. Конечный результат перемен не ясен (да и может ли вообще быть «конечный результат» у процесса, который по определению бесконечен?). Однако уже видно, что корейская семья ближайшего будущего будет куда больше походить на семью западную. Столь дорогая сердцу этнографа «национальная специфика» исчезает прямо на наших глазах.
В 2002 году был преодолён символически важный рубеж: Южная Корея перестала быть страной домохозяек - точнее, домохозяйки впервые перестали составлять большинство среди замужних кореянок. По данным Национального Статистического Управления в 2002 г. более половины (точнее - 51,6%) всех замужних женщин работало по найму.
Для того, чтобы понять значение этой цифры, надо помнить, что до совсем недавнего времени замужество кореянки означало её увольнение с работы. В большинстве компаний никто даже не интересовался её мнением: до конца 1980-х гг. увольнение в подобной ситуации производилось автоматически. В большинстве корейских семей зарплата мужа являлась не просто главным, но и практически единственным источником средств к существованию. По данным статистики, в 1970 году заработки главы семьи составляли 92% семейного дохода.
То обстоятельство, что до недавнего времени кореянки работали лишь несколько лет, не могло не сказаться на отношении к ним со стороны менеджеров. Поскольку женщина была, по определению, временным работником, никто не собирался вкладывать деньги в её профессиональную подготовку. Для владельцев фирм миловидные конторские барышни в обязательной униформе (форменную одежду в большинстве компаний должны носить только женщины) являются, как правило, лишь живым украшением их офиса. Вот что об этом сказано в книге, которая, по замыслу ее автора, должна стать наставлением для молодых конторских барышень: «В целом в нашей стране руководители фирм пока ожидают, что сотрудницы-женщины, куда в большей степени, чем мужчины, будут создавать очарование фирмы... С точки зрения руководителя, его сотрудницы, подобно свежим благоуханным цветам, должны создавать в офисе особую атмосферу».
Задачи этих «благоуханных цветов» сводятся к печатанию документов, подшивке входящих и исходящих, красивому оформлению бумаг, отправке факсов, контроле за прохождением платежей, выполнению многочисленных мелких поручений начальства, и, конечно же, приготовлению кофе и встрече посетителей с непременной очаровательной улыбкой. Английский журналист Дж. Джозеф в своей книге о современной Японии главу, посвящённую статусу работающих женщин, назвал «Место женщины или Как заваривать чай, имея докторскую степень». Это ехидное замечание вполне относится и к Корее, с той лишь разницей, что там сотрудницам приходится гораздо чаще заваривать кофе - чай в Корее не слишком популярен (отсюда и распространенное шутливое название молоденькой конторской служащей - "кхопхи агасси"- "кофейная барышня").
Однако в последние годы ситуация стала меняться. Большинство работающих кореянок и поныне остаются «благоуханными цветами» офисов (и сборочных линий). Однако женщина-менеджер, женщина-инженер, женщина-профессор в последние годы перестали вызывать удивление. В корейских университетах редкая студентка сейчас решится заявить, что хочет в будущем стать домохозяйкой: подобные заявления вызывает у подруг ироническую улыбку и рассматриваются как показатель "отсталости" и "непрогрессивности". Менеджеры старшего поколения в глубине души и сейчас считают, что женщина - плохой работник. Однако в наши дни подобные убеждения им приходится держать при себе - иначе может серьёзно пострадать имидж компании. Даже крупные корейские концерны-чэболь, оплот консервативных традиций, один за другим вводят специальные квоты для женщин.
Способность самостоятельно зарабатывать на жизнь означает, что молодые кореянки стали по иному смотреть на окружающий мир. До недавнего времени единственным способом обеспечить существование был для них удачный брак. Муж был «добытчиком» в полном смысле этого слова, и при выборе супруга рашающее значение имели его доходы - точнее, его потенциальная способность зарабатывать деньги, определяемая происхождением, образованием и служебным положением. В нынешних условиях молодые кореянки могут позволить себе меньше беспокоится о деньгах и больше - о человеческих качествах будущего супруга. Ошибиться сейчас не так страшно, как пару десятилетий назад: одинокая женщина вполне может обеспечить себя.
До недавнего времени подразумевалось, что после свадьбы молодые будут жить вместе с родителями мужа. В старом обществе традиция требовала от невестки полного и безусловного повиновения распоряжениям своей свекрови, любые проявления неуважения и непочтительности жёстко пресекались. Многочисленные корейские поговорки, посвященные проблемам отношений свекровки и невестки, не оставляют сомнений в том, какими были эти отношения в большинстве семей: "Если долго жить, то и смерти свекровки дождёшься"; "И кусок ттока (рисовый хлебец - А.Л.) в руках невестки всегда кажется слишком большим"; "Пляшет как невестка на похоронах свекрови" (о неконтролируемой радости).
Однако в последние годы ситуация быстро меняется. Все чаще молодые кореянки ставят вопрос ребром: «Если поженимся, то жить с твоими родителями не будем». История (а также рассказы собственных матерей, бабушек и тетушек) научила их бояться свекровок - и страх этот трудно считать необоснованным. И в наши дни свекровка часто пытается относиться к невестке как старослужащий к салаге: «я в твои годы помыкалась - теперь твоя очередь». Однако молодые кореянки, в отличие от своих матерей, не хотят подчиняться вековым правилам семейной дедовщины, и стремятся жить отдельно от родителей мужа.
Многие социологи - особенно западные и феминистски настроенные - видят в этом очередную победу в борьбе за женское освобождение. При этом они забывают о ряде немаловажных обстоятельств. В Южной Корее до недавнего времени почти не было системы социального обеспечения - именно потому, что ее функции с успехом выполняла патриархальная семья. Большинство пожилых корейцев не может полагаться ни на государственные пенсии, ни на сбережения в пенсионных фондах. Когда они были всё ещё способны работать, они вкладывали все свои деньги в детей - в первую очередь, в их образование. При этом подразумевалось, что дети со временем возьмут на себя заботу о постаревших родителях. Нынешние шестидесятилетние когда-то были уверены, что проведут свою старость в окружении почтительных сыновей, послушных внуков и покорных невесток. Однако молодые кореянки не хотят следовать старым правилам. Понятно, что это ведёт к частым конфликтам, в которых свекровки - едва ли не впервые в корейской истории - выступают в качестве страдающей стороны.
Корейцы среднего возраста начинают постепенно понимать, что они не могут более рассчитывать на материальную поддержку сыновей и покорность невесток (вызвано это не только бунтом невесток, но и катастрофическим падением рождаемости, о котором речь пойдёт дальше). Нынешним тридцатилетним, скорее всего, придётся заботится о собственной старости самим - при некоторой помощи правительства. В последние годы правительство пытается создать в стране систему соцобеспчения. Скорее всего, с приходом к власти Но Му Хёна, самого левого из всех южнокорейских президентов, подобные попытки только интенсифицируются. Однако очевидно, что развитая система социального обеспечения означает резкое повышение налогов, которые сейчас в Корее находятся на очень низком уровне (подоходный налог не превышает 20%). Это повышение, в свою очередь, негативно скажется на темпах экономического роста.
Еще одним признаком распада традиционной семьи стал стремительный рост числа разводов. До недавнего времени, развод был в Корее крайней редкостью - по крайней мере, среди среднего класса. Всего лишь 12 лет назад, в 1990 году, в Корее на 1000 жителей приходилось 1,13 развода - в четыре с половиной раза меньше, чем в США, и существенно меньше, чем в большинстве других развитых стран. Только государства Восточной Азии имели столь же низкий уровень разводов.
В совсем ещё недавние времена, в начале 1990-х годов, отношение общественного мнения к разведённым в Корее было крайне настороженным. Разведённому мужчине было трудно, а женщине - почти невозможно вступить в новый брак. Развод сильно вредил карьере, ибо во многих крупных фирмах и, особенно, государственных организациях не слишком-то хотели назначать на ответственную должность человека, который в прошлом "не смог сохранить семью". Развод мог существенно, если не безнадёжно, испортить карьеру государственного чиновника, политического деятеля и даже, как это ни покажется странным российскому читателю, эстрадной звезды. Что же до женщин, то их положение после развода было ещё хуже, чем у мужчин, и у них почти не было надежды даже на то, что им удастся получить приличную работу, не говоря уж о вступлении в повторный брак.
И всё это изменилось - внезапно, всего лишь за десятилетие. Уровень разводов вырос от 1,1 на 1000 человек в 1990 году до 2,0 в 1997. Валютный кризис 1997-98 гг. привёл к новой волне разводов. В результате в 2001 г. в Корее на 1000 жителей приходилось 2,8 развода. По этому показателю Южная Корея оказалась на третьем месте среди развитых стран - членов ОЭСР. Чтобы оценить масштаб и темп перемен, надо принять во внимание, что в семидесятые годы соответствующий показатель равнялся 0,4 - в семь раз ниже, чем в наши дни!
Причины подобных изменений разнообразны. О новообретённой экономической самостоятельности женщин речь уже шла. К этому можно добавить и влияние феминистской идеологии, и распространение женского образования, и многое другое. Однако факт остается фактом: меньше чем за пятнадцать лет Южная Корея превратилась из страны, где развод был редкостью, в страну с исключительно высоким уровнем разводов.
Одновременно с ростом разводом произошло и резкое сокращение рождаемости. В старые времена мало кто сомневался в том, что главной предназначение женщины - рожать сыновей (дочери считались, скорее, неизбежными отходами производства). Вплоть до конца шестидесятых годов Корея была страной с очень высокой рождаемостью. В те времена власти даже организовали компанию по ограничению рождаемости - правда, довольно вялую. Однако экономический рост оказался эффективнее любых призывов и запретов. С началом «корейского экономического чуда» рождаемость стала падать, и в последние годы это падение стало беспокоить очень и очень многих.
Для беспокойства есть основания. Как и в большинстве развитых стран, в Корее в наши дни не обеспечивается даже простое воспроизводство населения. В 1960 г. среднестатистическая кореянка за свою жизнь рожала 6 раз. В 1970 г. этот показатель опустился до 4, а в 2002 г. средний уровень составил 1,3 рождений на женщину (и продолжает падать). Кореянки не слишком спешат обзаводиться детьми: одни из них хотят «пожить для себя», а другие заняты тем, что делают «карьеру и фортуну». Население Кореи, правда, продолжает расти, но происходит это исключительно за счёт продолжающегося и по сей день увеличения продолжительности жизни и постоянного снижения смертности. Как ожидается, около 2030 г. населения страны достигнет максимума, а потом начнёт постепенно сокращаться. Последствием этого станет старение населения, к которому Корея пока не готова.
Итак, на наших глазах исчезает корейская семья в том виде, в каком она просуществовала все послевоенные десятилетия. Уходят в прошлое многие традиции, которые возникли еще в доиндустриальные, патриархальные времена и успешно пережили десятилетия экономического чуда. Новая корейская семья является малодетной и нуклеарной. В ней, как правило, работают оба супруга - эпоха домохозяек уходит в прошлое. Иначе говоря, «новая семья» куда ближе к семье развитых стран Запада. Похожие перемены проходят и в других областях корейской жизни. К худу ли, к добру ли, но последнее десятилетие стало временем исчезновения «местной специфики». Глобализация, однако...
Источник: А. Н. Ланьков
