В конце XIX века весь конфуцианский регион состоял исключительно из монархий. Королевствами или империями являлись все четыре страны региона - Вьетнам, Корея, Китай и Япония. Однако уже к 1911 г. во всей Восточной Азии осталась только одна монархия - Японская Империя. Вьетнам и Корея потеряли государственную самостоятельность и стали колониями, а в Китае монархия была свергнута Синьхайской революцией 1911 г.
При этом при взгляде на регион бросаются в глаза две особенности: с одной стороны - практически полное отсутствие монархических движений в Китае, Корее и Вьетнаме, с другой - исключительная слабость республиканского движения в Японии. Китайцы, корейцы и вьетнамцы даже не поднимают вопроса о восстановлении монархии в какой-либо форме, а японцы, наоборот, не проявляют никакого интереса к превращению своей страны в республику. В этом отражается принципиальное различие в концепции монархии, которая существовала в Японии - с одной стороны, и во всех остальных государствах региона - с другой. Япония оказалась единственной страной региона, которая решительно отвергла конфуцианскую доктрину «мандата Неба», и именно это спасло ее монархию.
Отличительная особенность имперского Китая - это династийный цикл, который повторялся с завидной регулярностью на протяжении многих веков. Начинался этот цикл с прихода к власти очередной династии. Основателем ее мог быть удачливый мятежный генерал, местный аристократ, вождь восставших крестьян или просто пришелец-завоеватель. Отец-основатель, его сподвижники и, главное, его ближайшие преемники наводили в Поднебесной порядок. По их распоряжению проводилась перепись населения, составлялся земельный реестр, упорядочивались налоги, приводились в порядок каналы и дамбы, строились дороги и крепости, снаряжались экспедиции против непокорных варваров, выдавались субсидии на науку и образование. В общем, наступал если и не золотой век, то какое-то его подобие. Эта эпоха расцвета длилась столетие или два, но со временем налаженный поначалу государственный аппарат начинал приходить в упадок. Налоги больше не собирались (или, чаще, собирались и разворовывались), каналы заиливались, дамбы размывались, армии не получали провианта и оружия. Наступала эпоха упадка, которая кончалась тем, что лет через 250-300 после своего основания очередная китайская династия прекращала свое существование. За гибелью династии следовала эпоха междоусобных войн, которая могла длиться от нескольких лет до нескольких столетий. Кончались эти войны неизбежно тем, что кто-то (генерал, аристократ, повстанец или иноземный завоеватель) вновь объединял Империю - и все начиналось сызнова.
Сейчас эта цикличность китайской истории обычно объясняется с социально-экономических позиций (рост частного землевладения, ослабление контроля над важнейшими для Китая транспортной и ирригационной системами и пр.). Наверное, это объяснение вполне разумно и обоснованно, но сами китайцы, которые заметили эту особенность своей истории еще незадолго до начала нашей эры, имели на счет династийных циклов свое особое мнение. Мнение это было впервые сформулировано Мэн-цзы, со временем было принято ортодоксальным конфуцианством и стало общепринятым. С точки зрения конфуцианских идеологов, восшествие на престол той или иной династии было наградой, которую Небо выдавало ее основателям за их добродетель и наличие того, чтобы мы сейчас назвали «качествами лидера». Иначе говоря, Небо назначало новым императором того, кто - из всех жителей Поднебесной - был наиболее достоин такой чести. Именно он получал «мандат Неба» - наследственное право на управление Поднебесной. Однако право это не было бессрочным. «Мандат Неба» был условным, и его продление зависело от мудрости и добродетели правящих императоров. С течением времени, однако, потомки героя-основателя теряли ту добродетель и мудрость, которые некогда сделали их предка повелителем Империи. Наконец, их моральная деградация доходила до такой степени, что Небо не могло больше ее терпеть, и, заботясь о благополучии Поднебесной, убирало прогнившую династию, заменяя ее новой, достойной. Происходило то, что называлось «гэмин», «смена [Небесного] мандата» (в современном китайском и иных иероглифических языках это слово стало использоваться как перевод европейского «революция»).
С этой точки зрения и повстанцы, и даже иностранные завоеватели были не бунтовщиками, посягнувшими на власть «помазанника божьего», а, совсем наоборот - орудием гнева Неба (то есть, в привычной нам терминологии, «божьего гнева»). Критерий проверки была прост: если выступление оппозиционеров оканчивалось успехом, то это уже само по себе демонстрировало, что Небо и справедливость изначально были на их стороне. Под старое циничное наблюдение «Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе» в китайской общественной мысли была подведена основательная морально-философская база.
Впрочем, отказ служить новому режиму всегда воспринимался с пониманием. Сторонники свергнутой династии, ставшие отшельниками, удалившиеся в свои поместья или же просто ушедшие из политики в науку, обычно встречали понимание у нового режима - даже если они всячески демонстрировали, что воля Неба еще не совсем ясна, и что новая династия, возможно, и не отличается той высокой нравственностью, о которой с таким пылом говорят ее апологеты. С другой стороны, потомки свергнутого императора (если их только не перерезали под горячую руку во время смуты) и прочие члены павшей династии превращались в самых обычных подданных новой власти. То обстоятельство, что они происходили по прямой линии от одного из прошлых императоров, повышало их статус в собственных глазах и глазах соседей, но никак не могло служить основанием для притязаний на престол. После потери «небесного мандата» экс-императорский клан становился кланом обычным.
Трудно сказать, сколько династий существовало за всю историю Китая. В эпохи раздробленности и междоусобиц одновременно страной могли править до десятка династий, каждая из которых считала себя единственно законной - ведь традиционное право исходило из того, что в Поднебесной (то есть в ойкумене) может быть только один «настоящий» император. В целом признание династии «полноценной» во многом зависело от последующей позиции официальной конфуцианской историографии. Заключительным (и, так сказать, «посмертным») актом легитимизации династии было составление ее официальной истории. Историю эту обычно готовила специальная комиссия, которую назначал император династии-преемницы. Он же и утверждал готовый текст. Если исходить из китайской традиции и исключить из списка 3-4 эфемерные династии, правившие по несколько десятилетий каждая, то можно сказать, что за период с конца III в. до н.э. и до начала XX в. н.э. Китаем правило семь династий. Если учесть периоды раздробленности и междоусобиц - в общей сложности около 600 лет - то получается, что династия находилась у власти в среднем около 250 лет. При этом отклонения от этой средней цифры на удивление невелики.
Последняя китайская династия Цин («чистая» - название династии выбирал ее основатель) взошла на престол в 1644 г. Подобно некоторым своим предшественницам, ее основатели не были этническими ханьцами. Династия Цин была создана маньчжурами (чжурчженями) - полукочевым народом, который с незапамятных времен жил на территории современного Северо-Восточного Китая. В конце 1630-х гг. Китай, которым тогда правила династия Мин («светлая») оказался охвачен грандиозным крестьянским восстанием. В 1644 г. повстанческие армии вошли в Пекин. Последний минский император покончил с собой, и вождь повстанцев, как и полагалось, объявил себя императором новой династии. Однако это династия официальной историографией за династию не считается: ведь в конце концов повстанцы проиграли борьбу, что убедительно доказывает самозванство и сомнительные моральные качества их лидера.
Тем временем минские генералы, которые на северной границе вели кампанию против маньчжурских племен, решили, что кочевники - меньшее зло, чем повстанцы. Они заключили союз со своими недавними противниками и вместе с теми двинулись на Пекин - освобождать столицу Империи. Родственники покойного императора попытались возглавить сопротивление сторонников Мин, которые воевали и с повстанцами, и с маньчжурами, но их сопротивление было в конце концов подавлено и «варварская» (хотя, к тому времени, уже во многом китаизированная и конфцианизированная) династия воцарилась в стране на 267 лет.
Почти все некитайские династии в Китае быстро утрачивали свой национальный характер и ассимилировались. Маньчжуры - и ставший во главе Империи маньчжурский род Айсин-Гиоро - вполне сознательно старались этого избежать. На протяжении столетий они культивировали маньчжурские традиции и всячески поддерживали двуязычие (без знания китайского было все равно не обойтись). Это порою вызывало недовольство ханьского большинства, но в целом китайцы не слишком ощущали иноземный характер династии. В идеологическом отношении маньчжуры были вполне правоверными конфуцианцами, которые вели себя так же, как вела себя любая «чисто китайская» династия. Только в середине XIX века этническая «чуждость» правителей стала активно использоваться оппозиционными пропагандистами всех сортов, в том числе и будущими организаторами революции 1911 г. Пропаганда нашла себе подходящую почву: в Китае формировался этнический национализм современного типа (вдобавок - с сильным расистским подтекстом). Не случайно именно маньчжуры стали единственным крупным национальным меньшинством Китая, которое не получило своей автономии после 1949 г. Это была своеобразная месть ханьцев за 1644 г.
В 1911 г. в г. Ухань началось восстание, которое мгновенно распространилось по всей стране. В конце года династия Цин была свергнута, и Китай стал республикой. К тому моменту на престоле находился малолетний император Пу И (1906-1967). Кроме него, императорский клан на момент революции включал в себя около 7 тысяч человек - потомков прошлых императоров. Революционное правительство, отстранив род Айсин-Гиоро от власти, поначалу сохранило за экс-императорским кланом его немалую собственность, в том числе и «Запретный город» - гигантский дворцовый комплекс в Пекине. Именно там провел свое детство Пу И.
В 1917 г. произошла первая попытка реставрации династии, которая была предпринята одним из «милитаристов» - ставших самостоятельными правителями генералов. Однако в тот раз восстановленная монархия продержалась только несколько дней. Никакой поддержки эта инициатива не получила и была воспринята скорее как политический курьез.
Против китайских монархистов работало сразу несколько обстоятельств. Во-первых, в соответствии с доктриной «небесного мандата» сам факт падения династии подтверждал потерю этой династии легитимности. Если династия теряла власть, то это само по себе подтверждало, что она этой власти недостойна, и мобилизовать в свою поддержку сторонников ей было очень непросто. Чем больше времени проходило после отстранения династии, тем большую окончательность приобретал этот факт. Не случайно, что за всю историю Китая только один раз родственникам потерявшего власть клана удалось в итоге отстранить «узурпаторов» и вернуться к власти (причем произошло это на заре имперской истории, в I в. н.э.). Во-вторых, немалую роль играл инонациональный характер свергнутой династии, который к тому времени стал восприниматься как проблема даже на массовом уровне. Националистическая идеология постепенно овладевала массами, приходя на смену старому конфуцианскому универсализму. В-третьих, новые китайские элиты были настроены модернизаторски, и, соответственно, были решительными республиканцами. Любая монархия для них была воплощением «реакции», с которой они так боролись.
Последний удар по китайскому монархизму нечаянно нанесли японцы - представители единственной восточноазиатской монархи, которая смогла пережить модернизацию. В 1924 г. Пу И был изгнан из своего пекинского дворца очередным милитаристом, и переехал в Тяньцзин - не забыв захватить не только драгоценности, но и императорскую печать, традиционный символ императорской власти. Тяньцзин, крупный портовый город поблизости от Пекина, к тому времени уже находился под фактическим японским контролем, и японские власти постарались установить хорошие отношения с изгнанным императором. В 1931 г. японская армия захватила Маньчжурию. По ряду политических и пропагандистских соображений превращать ее в обычную колонию казалось нежелательным, и возникла идея - создать там марионеточное «маньчжурское» государство и провести в нем своего рода «локальную реставрацию» монархии. Так Пу И стал императором Государства Маньчжуров (Маньчжоу-го). Уже само название подчеркивало локальность замысла и ставку на этнические корни Айсин-Гиоро. Пу И предстояло «править» той территорией, с которой когда-то его предки отправились завоевывать Китай.
Маньчжоу-го просуществовало недолго и не получило международного признания (хотя некоторые "респектабельные" страны все-таки открыли там свои посольства). Однако тесная ассоциация Пу И и многих других членов династии с японскими оккупантами окончательно подорвала легитимность монархии даже в глазах немногочисленных оставшихся традиционалистов. Откровенно марионеточный характер государства был очевиден. В 1945 г. Маньчжоу-го прекратило свое существование под ударами советских войск. Пу И попал в советский плен, провел несколько лет в СССР и вернулся в Китай, где он до самой своей смерти работал в Институте Ботаники Академии Наук КНР. В 1962 г. Пу И женился, став, таким образом, первым маньчжурским императором, женатым на китаянке (его первая жена к тому времени умерла), однако ни первая, ни вторая жена, ни многочисленные наложницы так и не родили императору ребенка, так что прямая линия рода пресеклась. Тем не менее, Пу И усыновил одного из Айсин-Гиоро, обеспечив преемственность рода. Умер последний император в 1967 г. от рака. В 1995 г. его останки были перенесены на родовое кладбище цинских императоров в провинции Хэбэй.
Однако смерть Пу И не означала, что в Китае больше не осталось членов императорского клана. У Пу И было семь сестер и четверо братьев. К 1949 г. были живы шесть сестер и два брата. Один из братьев императора после прихода коммунистов к власти стал официальным представителем маньчжуров в китайском «парламенте» и немало сделал для сохранения вымирающих маньчжурских традиций. Другой брат после коммунистической революции продолжал работать по специальности - школьным учителем. Сейчас живо не менее десятка племянников и племянниц Пу И, многие из которых также имеют детей. Всего же количество ныне здравствующих членов цинской императорской фамилии измеряется многими тысячами. Большинство из них живет в Китае. В 1950-60-х гг. они немало пострадали за свое происхождение, но сейчас - в полном соответствии с многовековой традицией - они живут как простые граждане КНР (только что, в целом, более образованные). Есть среди них учителя, художники, есть даже чиновники и «партократы» средней руки. Один из внучатых племянников Пу И, например, стал заместителем заведующего отделом в правительстве Пекина (возможно, что сейчас его повысили, и он уже заведует отделом или перешел на партийную работу?). Немало членов клана Айсин-Гиоро оказалось в Японии, в странах Юго-Восточной Азии и даже в США.
В то же время никаких монархических движений в Китае нет. С точки зрения традиционалистов (или, скорее, неотрадиционалистов, так как настоящие, стопроцентные конфуцианцы старой школы давно вымерли), род Айсин-Гиоро, бесспорно, потерял «мандат Неба». Относится это и к другим экс-императорским родам, потомкам императоров более ранних династий.
В то же время императорский клан вызывает в народе заметный интерес и некоторую симпатию. Когда в 2000 г. 22-летняя Айсин-Гиоро Цици, внучка усыновленного Пу И члена клана, серьезно заболела, районный комитет КПК обратился с призывом собрать деньги на операцию (девушке потребовалась пересадка почки). Отец девочки, скромный пекинский пенсионер, формально являясь наследником императорской линии, подрабатывает вахтером, и собрать необходимую сумму для операции семья явно не могла. Деньги были собраны, операция прошла успешно и девушка была спасена. На минуту представьте себе райком КПСС, который организует сбор средств в пользу серьезно заболевшей великой княгини…
Источник: А. Н. Ланьков
